Всем привет. Сегодня расскажу вам об ещё одной заброшенной церкви в с. Куренное, как ни странно, с богатой историей.Итак, перед нами церковь Сергия Радонежского, 1904 года постройки в с. Куренное. Само название Куренное происходит от слова "Курень", что означает временное пристанище. Примерная дата основания 1788 г.
История строительства этой церкви начинается в XIX веке. Строил её дальний родственник И.А. Тургенева поручик Михаил Африканович Лутовинов на свои средства. Он лично выбирал проект и место для постройки. К проекту храма, несомненно, приложил руку архитектор Станислав Людвигович Мысловский, любитель русской и византийской старины.
Строительство храма закончилось в 1894 году. Церковь освятили в 1904 году в честь преподобного Сергия Радонежского. Любопытно, что храм ориентирован не с запада на восток, а с севара на юг.
Да и службу в храме вел сам помещик – Михаил Африканович и его сын – Стефан Михайлович Прибыловский. На службу ходили даже из соседних деревень. Говорят, что церковь эту по каким-то причинам епархия так и не признала, а по другой версии служил там священник Прибыловский, который потом уехал в Воронеж. Дом священника располагался рядом с церковью.
Фото 2.
Строительство храма закончилось в 1894 году. Церковь освятили в 1904 году в честь преподобного Сергия Радонежского. Любопытно, что храм ориентирован не с запада на восток, а с севара на юг.
Да и службу в храме вел сам помещик – Михаил Африканович и его сын – Стефан Михайлович Прибыловский. На службу ходили даже из соседних деревень. Говорят, что церковь эту по каким-то причинам епархия так и не признала, а по другой версии служил там священник Прибыловский, который потом уехал в Воронеж. Дом священника располагался рядом с церковью.
Фото 2.
Как церковь выглядела раньше хорошо иллюстрируют гансовские фотки. Фрицы любили попозировать на фоне храма.
Фото 3.
И так кем же был М.А. Лутовинов? Он приходится дальним родственником Ивану Тургеневу, а точнее его матери Варваре Петровне Лутовиновой. Дело в том, что существовала и вторая ветвь Лутовиновых, которая проживала в Семейской волости Острогожского уезда. Ветвь берёт начала от прапорщика свиты царя Петра I Петра Наумовича Лутовинова. Его праправнук Михаил Африканович Лутовинов воспитывался в Московском кадетском корпусе, затем служил в Уланском Санкт- Петербургском полку, был награжден орденом Святой Анны с надписью «За храбрость».
В 1870 году отставной поручик Михаил Африканович Лутовинов женился на Анне Ивановне, дочери землевладельца Острогорского уезда, поручика Ивана Стефановича Голованева. Вместе с женой он получил земли и хутора Куренное и Кокаревка. Отставной поручик очень любил лошадей и в усадьбе в хуторе Куренное он содержал конезавод по разведению породистых рысаков.
Здесь располагался усадебный дом. К сожалению, от него почти ничего не осталось. А так красиво его описывает Лариса Криггер.
«Усадьба размещалась в северной части хутора на своеобразном "полуострове", образованном каскадами небольших прудов, в окружении пейзажного парка. Здесь стоял жилой двухэтажный дом с террасами, обращенными к прудам, на запад и в сторону церкви». Дом семьи Лутовиновых отапливался из-под пола соломой, до революции внутри здания у них были уже чугунные трубы и вода в них. Тепло расходилось от горящей соломы по трубам.
Этот сарай и есть вышеописанная усадьба, да, да, мы же в Воронежской области, здесь к сожалению, красивых усадеб провинциальных почти не сохранилось.
Фото 4.
В усадебном доме располагался деревенский клуб и библиотека.
Фото 5.
После смерти Михаила Африкановича похоронили в церкви. Его остатки находятся где-то здесь до сих пор...
У помещика было три дочери: Мария, Елена и Александра. Одна из них, Александра Михайловна, жила в доме своего отца, и когда он умер, вела наследство. Похоронили его в церкви. При жизни помещик занимался табаководством, имел птицеферму. Другая дочь была замужем за немцем, а третья жила в Москве. Во время раскулачивания выехала за границу.
С приходом к власти большевиков где-то в конце 20-х храм закрылся. Расписать его так и не успели. Дочь Михаила Лутовинова Александра Михайловна ввиду репрессий и раскулачивания оставляет усадьбу и отправляется в направлении Подгорного.
Крест свергнуть так и не смогли, так он и остался погнутым.
Фото 7.
В здании храма находилось зернохранилище, которое располагалось до 90-х годов.
Фото 8.
Как ни странно, здесь, в этом разрушенном храме, проводятся службы. Раз в год сюда приезжает священник из соседней деревни.
Фото 10.
Предлагалось даже восстановить храм одним священником из Каменки, который был потомком прислуги Лутовиновых, но денег нет, и народу на хуторе почти не осталось.
Фото 12.
Вот такая история. Когда-то здесь был алтарь преподобного Сергия Радонежского, а теперь здесь Алтарь Святого Егора Летова. Punks not dead.
Фото 13.
vmulder wrote in 
ru_abandoned. Оригинал взят у vmulder в Усадьба Лутовиновых и церковь Сергия Радонежского
Каждая настоящая песня — это чудо. Любое творчество от сердца — чудо. А если его нема, то и цена всему — кусок говна
Я говнистый человек, я это уверенно могу о себе заявить. Многих я на своем веку обидел.
Советский Союз я защищаю до смерти. Это была моя родина. Сейчас я живу бог знает где. Нас посетила какая-то чума. Но она скоро закончится. Самое главное оружие — это терпение. Нужно терпеливо воевать, не принимать и постоянно гадить этой чуме, пока она не сломается.
В 1990 году меня покусал энцефалитный клещ, у меня была температура сорок один в течение месяца. Но я смотрел матчи сборной Камеруна, они меня спасли, и писал песни — про дурачка, альбом «Прыг-Скок». Врачи говорили, что в любой момент меня может парализовать или я с ума сойду. Я не спал все это время. А потом взял — и неожиданно выздоровел, сам, без всяких лекарств. После этого я вообще ничего не боюсь.
Я с детства не любил мерить ступени шагами — я всегда перескакивал.
Я свое творчество объяснять не могу. Есть такой писатель Харуки Мураками. Он на своем сайте объясняет все свои произведения, что он в них вложил, как сочинил «Охоту на овец», допустим. И когда я это все прочитал, то сильно разочаровался. Перечитывать Мураками мне больше неохота.
Об искусстве, о творчестве берутся судить люди, не писавшие ни единой песни, ни одного стиха, ни одной картины. Кто может судить о Ван Гоге? Только какой-нибудь Босх. Кто может писать о Янке? Я могу писать. Но ведь пишет всякая сволочь!
Я не понимаю, как без веры и надежды можно что-либо вообще делать — хотя бы и гвозди забивать.
Цитирование — это очень здорово. Взять и привнести что-то неожиданное и новое, красивое — в то, что уже... Это как взять и достать с чердака старую игрушку, сдуть с нее пыль, подмигнуть и оживить.
Каждая настоящая песня — это чудо. Любое творчество от сердца — чудо. А если его нема, то и цена всему — кусок говна.
Мне все говорят: у тебя, мол, одно — чернуха, мракобесие, депресняк. Это еще раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Все мои песни (или почти все) — именно о любви, свете и радости.
С Янкой у нас постоянно происходили свирепые стычки на тему любви к человечеству. Она призывает любить и жалеть человека просто за факт его существования. По мне же, человек — изначально это ничто, это говно в проруби, кукиш в кармане. Однако он может, способен вырасти до великих наднебесий, до вечности.
Я бы за проявление по***зма расстреливал на месте без суда и следствия. Весь стыд и позор, который мы ныне наблюдаем и имеем, коренится лишь в одном — в равнодушии, которое позволил себе сперва один, затем другой, третий, и оно разрослось, как мясо, как опухоль, как глист какой.
Мне всегда было мало. Я не понимаю слово «неплохо» — оно перечеркивает все, что за***сь.
Моя беда в том, что в силу потакания своему характеру я упустил возможность встретить одного или двух таких же, как я, безумных и безобразных. И вот взяли бы мы и создали бы нечто столь великое, сильное и живое — песню, идею или просто чувство, импульс — то, что просто не позволило бы произойти тому, что столь печально произошло со всеми нами.
Человека должно бить, щедро и отчаянно.
Любовь, по-моему, вещь страшноватая. Все настоящее страшновато.
Рок-н-ролл — это действительно народная музыка. Вообще все, что делается честно, изо всех сил, отчаянно и здорово, — все народное.
Дураку ЛСД нельзя.
Анархия — это такое мироустройство, которое лишь на одного. Двое — это уже безобразно много.
Как поет Гребенщиков — где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли? Нет никакой такой шпаны. Стало быть, это будем мы — старая шпана, которая будет до конца мочить и воевать.
Я много чего читаю. Но в последнее время читаю очень плохую литературу. В основном, «Спорт-Экспресс».
Пелевин — очень плохой писатель.
Я не понимаю, что происходит в мире сейчас. Неужели до такой степени дошла ситуация, что какие-то команды, по моим понятиям совершенно бездарные, типа Radiohead, стали главными темами дня. Это же дрянь!
Все мои ссоры и прочее западло оттого, что я подхожу к людям с наивысшими требованиями — мол, отчего они не святые? Но, честно говоря, это страшно обидно — почему же все они не святые?
Христос был сатаной, антихристом, потому что нес полную свободу выбора, то есть то, что религия никогда не давала и сейчас не дает.
Если раньше я чувствовал свою непричастность к тому, что происходит кругом, то теперь чувствую причастность. Может, потому что старый стал. Ощущение такое, что я наконец-то родину почувствовал под своими ногами. Я здесь живу. Я отсель. Не хочу никуда больше.
Лимонов все думает, что будет революция. Революции не будет.
Еще долго будет потеха продолжаться, пока все это не п****нется самым жестоким образом. И вот тогда, может быть, наступит эра протрезвления.
Трудно быть Богом. Не умеешь — не берись.
Смерти нет.
Фото 3.
И так кем же был М.А. Лутовинов? Он приходится дальним родственником Ивану Тургеневу, а точнее его матери Варваре Петровне Лутовиновой. Дело в том, что существовала и вторая ветвь Лутовиновых, которая проживала в Семейской волости Острогожского уезда. Ветвь берёт начала от прапорщика свиты царя Петра I Петра Наумовича Лутовинова. Его праправнук Михаил Африканович Лутовинов воспитывался в Московском кадетском корпусе, затем служил в Уланском Санкт- Петербургском полку, был награжден орденом Святой Анны с надписью «За храбрость».
В 1870 году отставной поручик Михаил Африканович Лутовинов женился на Анне Ивановне, дочери землевладельца Острогорского уезда, поручика Ивана Стефановича Голованева. Вместе с женой он получил земли и хутора Куренное и Кокаревка. Отставной поручик очень любил лошадей и в усадьбе в хуторе Куренное он содержал конезавод по разведению породистых рысаков.
Здесь располагался усадебный дом. К сожалению, от него почти ничего не осталось. А так красиво его описывает Лариса Криггер.
«Усадьба размещалась в северной части хутора на своеобразном "полуострове", образованном каскадами небольших прудов, в окружении пейзажного парка. Здесь стоял жилой двухэтажный дом с террасами, обращенными к прудам, на запад и в сторону церкви». Дом семьи Лутовиновых отапливался из-под пола соломой, до революции внутри здания у них были уже чугунные трубы и вода в них. Тепло расходилось от горящей соломы по трубам.
Этот сарай и есть вышеописанная усадьба, да, да, мы же в Воронежской области, здесь к сожалению, красивых усадеб провинциальных почти не сохранилось.
Фото 4.
В усадебном доме располагался деревенский клуб и библиотека.
Фото 5.
После смерти Михаила Африкановича похоронили в церкви. Его остатки находятся где-то здесь до сих пор...
У помещика было три дочери: Мария, Елена и Александра. Одна из них, Александра Михайловна, жила в доме своего отца, и когда он умер, вела наследство. Похоронили его в церкви. При жизни помещик занимался табаководством, имел птицеферму. Другая дочь была замужем за немцем, а третья жила в Москве. Во время раскулачивания выехала за границу.
С приходом к власти большевиков где-то в конце 20-х храм закрылся. Расписать его так и не успели. Дочь Михаила Лутовинова Александра Михайловна ввиду репрессий и раскулачивания оставляет усадьбу и отправляется в направлении Подгорного.
Крест свергнуть так и не смогли, так он и остался погнутым.
Фото 7.
В здании храма находилось зернохранилище, которое располагалось до 90-х годов.
Фото 8.
Как ни странно, здесь, в этом разрушенном храме, проводятся службы. Раз в год сюда приезжает священник из соседней деревни.
Фото 10.
Предлагалось даже восстановить храм одним священником из Каменки, который был потомком прислуги Лутовиновых, но денег нет, и народу на хуторе почти не осталось.
Фото 12.
Вот такая история. Когда-то здесь был алтарь преподобного Сергия Радонежского, а теперь здесь Алтарь Святого Егора Летова. Punks not dead.
Фото 13.
vmulder wrote in ru_abandoned. Оригинал взят у vmulder в Усадьба Лутовиновых и церковь Сергия Радонежского______________________________
Правила жизни Егора Летова
Музыкант, умер в 2008 году в возрасте 43 лет в Омске
Каждая настоящая песня — это чудо. Любое творчество от сердца — чудо. А если его нема, то и цена всему — кусок говнаЯ говнистый человек, я это уверенно могу о себе заявить. Многих я на своем веку обидел.Советский Союз я защищаю до смерти. Это была моя родина. Сейчас я живу бог знает где. Нас посетила какая-то чума. Но она скоро закончится. Самое главное оружие — это терпение. Нужно терпеливо воевать, не принимать и постоянно гадить этой чуме, пока она не сломается.В 1990 году меня покусал энцефалитный клещ, у меня была температура сорок один в течение месяца. Но я смотрел матчи сборной Камеруна, они меня спасли, и писал песни — про дурачка, альбом «Прыг-Скок». Врачи говорили, что в любой момент меня может парализовать или я с ума сойду. Я не спал все это время. А потом взял — и неожиданно выздоровел, сам, без всяких лекарств. После этого я вообще ничего не боюсь.Я с детства не любил мерить ступени шагами — я всегда перескакивал.Я свое творчество объяснять не могу. Есть такой писатель Харуки Мураками. Он на своем сайте объясняет все свои произведения, что он в них вложил, как сочинил «Охоту на овец», допустим. И когда я это все прочитал, то сильно разочаровался. Перечитывать Мураками мне больше неохота.Об искусстве, о творчестве берутся судить люди, не писавшие ни единой песни, ни одного стиха, ни одной картины. Кто может судить о Ван Гоге? Только какой-нибудь Босх. Кто может писать о Янке? Я могу писать. Но ведь пишет всякая сволочь!Я не понимаю, как без веры и надежды можно что-либо вообще делать — хотя бы и гвозди забивать.Цитирование — это очень здорово. Взять и привнести что-то неожиданное и новое, красивое — в то, что уже... Это как взять и достать с чердака старую игрушку, сдуть с нее пыль, подмигнуть и оживить.Каждая настоящая песня — это чудо. Любое творчество от сердца — чудо. А если его нема, то и цена всему — кусок говна.Мне все говорят: у тебя, мол, одно — чернуха, мракобесие, депресняк. Это еще раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Все мои песни (или почти все) — именно о любви, свете и радости.С Янкой у нас постоянно происходили свирепые стычки на тему любви к человечеству. Она призывает любить и жалеть человека просто за факт его существования. По мне же, человек — изначально это ничто, это говно в проруби, кукиш в кармане. Однако он может, способен вырасти до великих наднебесий, до вечности.Я бы за проявление по***зма расстреливал на месте без суда и следствия. Весь стыд и позор, который мы ныне наблюдаем и имеем, коренится лишь в одном — в равнодушии, которое позволил себе сперва один, затем другой, третий, и оно разрослось, как мясо, как опухоль, как глист какой.Мне всегда было мало. Я не понимаю слово «неплохо» — оно перечеркивает все, что за***сь.Моя беда в том, что в силу потакания своему характеру я упустил возможность встретить одного или двух таких же, как я, безумных и безобразных. И вот взяли бы мы и создали бы нечто столь великое, сильное и живое — песню, идею или просто чувство, импульс — то, что просто не позволило бы произойти тому, что столь печально произошло со всеми нами.Человека должно бить, щедро и отчаянно.Любовь, по-моему, вещь страшноватая. Все настоящее страшновато.Рок-н-ролл — это действительно народная музыка. Вообще все, что делается честно, изо всех сил, отчаянно и здорово, — все народное.Дураку ЛСД нельзя.Анархия — это такое мироустройство, которое лишь на одного. Двое — это уже безобразно много.Как поет Гребенщиков — где та молодая шпана, что сотрет нас с лица земли? Нет никакой такой шпаны. Стало быть, это будем мы — старая шпана, которая будет до конца мочить и воевать.Я много чего читаю. Но в последнее время читаю очень плохую литературу. В основном, «Спорт-Экспресс».Пелевин — очень плохой писатель.Я не понимаю, что происходит в мире сейчас. Неужели до такой степени дошла ситуация, что какие-то команды, по моим понятиям совершенно бездарные, типа Radiohead, стали главными темами дня. Это же дрянь!Все мои ссоры и прочее западло оттого, что я подхожу к людям с наивысшими требованиями — мол, отчего они не святые? Но, честно говоря, это страшно обидно — почему же все они не святые?Христос был сатаной, антихристом, потому что нес полную свободу выбора, то есть то, что религия никогда не давала и сейчас не дает.Если раньше я чувствовал свою непричастность к тому, что происходит кругом, то теперь чувствую причастность. Может, потому что старый стал. Ощущение такое, что я наконец-то родину почувствовал под своими ногами. Я здесь живу. Я отсель. Не хочу никуда больше.Лимонов все думает, что будет революция. Революции не будет.Еще долго будет потеха продолжаться, пока все это не п****нется самым жестоким образом. И вот тогда, может быть, наступит эра протрезвления.Трудно быть Богом. Не умеешь — не берись.Смерти нет.