Неверные псы Путина, или Как поссорился Владимир Владимирович с Полиграфом Полиграфовичем.
Итак, Константин Райкин внезапно выступает с критикой власти. Что ж, такое бывало и раньше — уже не первый раз известный и талантливый человек совершает своего рода либерально-демократический каминг-аут. Так поступали многие, от Акунина до Парфенова. Чуть любопытнее ответный комментарий Пескова: все же не на все такие каминг-ауты власть считала нужным реагировать.
А затем начинается нечто необычное. С дежурным наездом на Райкина выступает Хирург-Залдостанов, и Песков вновь комментирует: надо бы байкеру извиниться перед уважаемым человеком — а Хирург наотрез отказывается. Затем Андрей Звягинцев пишет свое блистательное письмо. Песков и тут не останавливается — отвечает в том духе, что Звягинцев во всем прав и большой молодец, а он, пресс-секретарь президента, вообще вырос на его фильмах, как всякий интеллигентный человек.
Наконец, последнее действие: уже не Залдостанов, а мало кому известный вне байкерских кругов екатеринбуржец Кайгородов заявляет, что хоть Путина он уважает, но Песков ему не указ, потому что дети пресс-секретаря живут за границей, а это верный признак пятой колонны. Тут, кажется, у пресс-секретаря лопнуло терпение: «Дискуссия закончена», — отрубает он в сердцах.
Странно во всем этом вот что: приветливый тон власти в общении с теми, кого еще недавно было принято упоминать с маленькой буквы и во множественном числе — со всеми этими райкиными, звягинцевыми, быковыми да макаревичами. И, по контрасту, неожиданный холод в диалоге с верными сторонниками, будто уже и не свои.
Оптимисту в этом сюжете могут даже померещиться признаки оттепели. Но меня одолевает тревога. Попробую объяснить почему.
Режим, который установился в России в начале 2000-х годов, по-научному называется «элитарной автократией» (вот мне наконец и пригодились знания, полученные на лекциях по политологии в МГИМО). В этой конструкции авторитарное государство вместе с элитами — экономической, интеллектуальной, творческой — противостояли дремучему и дикому народу нашей страны. Таково было наследие ельцинской эпохи: вся либеральная общественность, интеллигенция, все думающие люди 1990-х, перейдя в следующее десятилетие, автоматически стали элитой путинской эры, жирной эпохи гламура и «большого стиля». Владимир Путин всегда был авторитарным правителем, но тем не менее он был приемлемым для интеллигенции и даже, не побоюсь этого слова, модным, поскольку все понимали: на конфигурацию элит новая власть не посягает.
События на Болотной ознаменовали вовсе не переход от автократии к диктатуре: никакой диктатуры у нас, конечно, и в помине нет. Автократия автократией и осталась. В 2012 году произошло другое: Путин смертельно обиделся на тех, кто его, как ему казалось, кинул. И чувства президента можно понять: власть вас холила и лелеяла, Сурков вам свои стихи читал, а свобода слова хоть и зажималась, но при этом Парфенов делал фильмы на Первом канале, а Акунин выпускал Фандорина. А вы вместо благодарности чуть не испортили инаугурацию! Не хотите быть с властью — оставайтесь с вашим народом. И когда народ, услышав слово «саморефлексия», будет вас за это слово бить по вашим «хорошим лицам», власть за вас не заступится.
Другими словами, власть вполне сознательно перешла на другую сторону улицы — от элитарной автократии к популистской, от опоры на интеллигенцию к опоре на плебс. Власть сделала это очень наглядно и демонстративно, чтобы все немедленно это почувствовали. Разговоры про «норковую революцию», заигрывание с «Уралвагонзаводом» и знаменитая реплика Владимира Владимировича на «Прямой линии» — «Вы подвиньтесь, дайте с простыми людьми поговорить» — других целей и не преследовали.
Казалось бы, с точки зрения тактики этот выбор власти был вполне рациональным и дал свои результаты: Крым наш, огромные рейтинги, майки с патриотическими принтами. Но то, что произошло дальше, подтверждает догадки некоторых аналитиков: Путин блестящий тактик, но со стратегией дела обстоят вовсе не так радужно.
Оказалось, плебс не очень понял предложенную ему в этой истории роль. Из литературы мы знаем, что Шариковы, начав с 12 кв. м, склонны поглощать все пространство и выходить из-под контроля собственных создателей. Нелегко договориться с ними о том, чтобы они не перегибали, не зарывались, адресно и точечно выполняя свою роль дремучего мужика. Осознав этот факт, вся вертикаль власти вплоть до Владимира Владимировича Путина, я уверена, схватилась за голову.
Вертикаль можно понять: из расследований Навального мы примерно представляем себе, насколько эти люди поднаторели в l'art de vivre: у них красивые дизайнерские дома, хорошее вино на столе, дети в Гарварде и Оруэлл на книжной полке. Разумеется, им гораздо интереснее общаться со Звягинцевым, Парфеновым и Акуниным, чем с Хирургом или Викой Цыгановой. И на свою свадьбу Песков зовет вовсе не Хирурга, а представителей творческой интеллигенции из тех, кто все еще может туда прийти с точки зрения рукопожатности.
Но Шариковы начали действовать самостоятельно и этим создают президенту бесконечный фейспалм. Разумеется, его не может не раздражать неиссякающий поток треша, начиная от суда над бесланскими вдовами и заканчивая «Офицерами России», которые приходят на выставки со своей мочой. Ему, человеку здравомыслящему, совсем не хочется под этим подписываться и иметь таких сторонников. А других теперь уже не предусмотрено.
Если вы обратили внимание, Владимир Владимирович и раньше чувствовал себя довольно неловко в роли популистского лидера: по характеру он совсем не Жириновский и никогда не сможет переступить ту грань, за которой можно уже гнать от вольного, от души, ничего не стесняясь, абсолютно растворяясь в своей роли. Ему это всегда давалось тяжело, получалось неорганично. И конечно, он ощущает серьезный дискомфорт, оставшись наедине с этими Шариковыми, которые становятся все глупее и наглее, продолжая рождать новые, уже давно ненужные власти смыслы.
Как власти вырваться из этой ситуации, совершенно непонятно. Если сделать демонстративные шаги навстречу интеллигенции — к примеру, уволить злополучного Мединского, — «Уралвагонзавод» может решить, что его кинули: у них там сейчас, как и везде, не очень хорошо с деньгами, и кто знает, с чего им вздумается взяться за вилы. А интеллигенция после четырех лет травли тоже еще не факт, что бросится к власти на шею после двух-трех ритуальных поклонов. Вот и остается пресс-секретарю давать реплики направо и налево, незаметно подмигивая одним и подпуская холода в разговоре с другими. Да только в 2016 году ни зарвавшийся Шариков, ни покусанные им граждане уже не склонны считывать такие тонкости.
Все-таки удивительно, как почти сто лет назад Булгаков предсказал эту коллизию в истории профессора Преображенского: жил себе человек в Калабуховском доме среди близких людей и любимых книг, да вдруг обнаружил в своей квартире персонажа, которого раньше и на порог бы не пустил. И что самое жуткое, он же сам своими руками сделал его из собаки. Булгаковскому герою удалось, если помните, отыграть назад, вовремя дав заведующему подотделом очистки наркоз. Но в жизни, в отличие от книг, такие истории не всегда заканчиваются хорошо.